Мир искусства безграничен, наполнен вдохновением, образами, фантазией:  душой создателя. Жизненный путь человека искусства редко оказывается безоблачным: поиск идеала, сомнения и безденежье перемежаются с любовью поклонников и гонениями власть имущих. Немногим под силу увернуться от хлестких пощечин судьбы, еще меньше тех, кто с достоинством преодолел испытания и сберег искру, дарованную свыше.

Истинным ценителем прекрасного, на долю которого выпало множество испытаний, можно без сомнений назвать советского, а позже – российского коллекционера и эксперта живописи Владимира Мороза. Известный художник-шестидесятник, член Союза писателей России Владимир Алексеевич Мороз родился в 1929 году в московской семье интеллигентов. С ранних лет осознал, что не мыслит себя вне искусства. Отец тонко подметил его одаренность и определил мальчика в художественную школу.

Спустя несколько лет приобретенный навык искусного ретуширования стал основным источником заработка 15-летнего Володи. Из любви к живописи он пропадал в букинистических магазинах: страстное желание собрать собственную коллекцию репродукций.

Счастливое стечение обстоятельств  помогло ему включиться в местное сообщество ценителей мирового искусства, что было весьма почетно и, несомненно, льстило единственному юноше в клубе. При этом никто из «королей репродукций» – умудренных опытом собирателей – не мог назвать Володю случайным человеком в своих рядах.

Сын коллекционера Святослав рассказывает, что в середине прошлого века, когда коллекция Мороза уже приобрела вес в глазах истинных ценителей, выдающийся живописец-авангардист Роберт Фальк точно оценил его зоркое чутье на талант и художественный вкус, назвав «лучшим глазом Москвы». Дороже высокого признания маэстро для Владимира Алексеевича могла быть лишь честь считаться другом этого удивительного и мудрого человека. С гордостью и трепетом он будет вспоминать об этой дружбе на протяжении всей своей жизни.

В кругу друзей Мороз проводил большую часть времени. Калейдоскоп судьбы преподнес ему щедрый подарок – знакомство с любимой женщиной, будущей женой Наталией Гутман, которое трудно представить в ином месте, при других обстоятельствах. Встреча уникальной виолончелистки и тонко чувствующего художника состоялась в доме Святослава Рихтера. Один из ведущих пианистов СССР, чья виртуозная техника поражала до глубины души, ценил и с уважением относился к мнению Владимира Мороза.

Дружба легла в основу множества совместно организованных выставок, а сколько было открыто новых имен – не перечесть! Каждый из творцов, живущих в СССР, стремился приблизиться к успешному дуэту. Так Владимир Алексеевич ввел в ближний круг великого Святослава Рихтера и немало талантливых художников.

Среди верных друзей Мороза ярчайшие живописцы того времени: Артур Фонвизин, Илья Кабаков, Георгий Костаки, Дмитрий Краснопевцев.

Краснопевцев стал не просто другом, а частью семьи – крестным отцом любимого сына Владимира Мороза, Святослава. Все детство мальчик с замиранием сердца смотрел на окружение отца, жадно впитывая атмосферу высокого искусства. Тот авторитет и влияние, что имел Владимир Алексеевич в рядах художников и собирателей, и по сей день хранят воспоминания успешного музыканта, гастролирующего по всему миру скрипача Святослава Мороза.

Став зрелым художником и признанным знатоком искусства в 1970-хх гг., Владимир Мороз прославится как обладатель одной из ярчайших коллекций, где уникальная иконопись гармонично сочеталась с духом русского авангарда. Необычное сочетание интересов не могло не привлечь внимания.

Самое ценное – картины, иконы, редкие книги и диковинная мебель – хранились в Переделкино, родовом гнезде Мороза, говорит Святослав. Двери в храм творчества были открыты всем, кто искал возможность лично прикоснуться к прекрасному. Побывали здесь все – дипломаты, иностранцы, артисты, тайные и явные олигархи, художники, завистники и злопыхатели, – и никто не остался равнодушен. Молва о коллекции и владельце разнеслась мгновенно.Во многих она пробудила подлинный интерес к живописи,  запечатленному Божьему лику,  бесценному дару художника. Но нашлись и завистники, кому важнее стало мещанское понятие ценности картин – денежное. Так коллекционирование стало уделом «смелых».

Логично, что вскоре началось преследование Владимира Мороза и его семьи по всем фронтам – профессиональному, общественному, человеческому. Однажды пришли и за ним. Художника арестовали, в его квартире провели обыск – изъяли все, что могли. Коллекция из полутысячи картин оказалась в руках случайных людей. На трепетное отношение рассчитывать, понятно, не приходилось – одна из работ даже была выброшена в сад из окна. Судьба множества других полотен до сих пор неизвестна.

В то время власти  культивировали нетерпимость к коллекционерам. Раскулачивания не избежал и Владимир Мороз. В уголовном деле лишь перечень конфискованных картин занимает 70 страниц. За смелость и желание быть свободным художником, умение разглядеть подлинное чудо в ворохе однообразия и вкусовщины Мороз получил антисоветскую статью и провел в Лефортовской тюрьме долгих семь лет.

Трагические события ударили не только по художнику. Пострадала семья, особенно жена —  Наталия Гутман. Именно она по документам владела уже миллионной коллекцией, за что в течение нескольких лет оправдывалась на допросах КГБ.

Ее лишили и собственного загородного дома, и квартиры в Москве, но, что больнее всего – она стала невыездной. Известная на весь мир виолончелистка, таланту которой посвящали свои творения многие выдающиеся композиторы, на целых 12 лет была лишена возможности гастролировать.

После опубликованного в газете «Правда» материала с кричащим названием «Дело Мороза» мальчишки стали нещадно издеваться над сыном нового «врага народа». Сам Святослав с горечью вспоминает этот период: угрозы, новая школа, переезд в коммуналку… Серьезное испытание для творчески одаренного ребенка.

«Отца вытащила из тюрьмы мать, в этом тогда очень помог близкий мамин друг, известный адвокат Борис Золотухин», — вспоминает Святослав.

Пережить тяготы заключения, гнетуще-серого мирка, не сломаться — помогла литература. Религиозные изречения Льва Николаевича Толстого и раньше увлекали Мороза, а тогда стали настоящим спасением. Он дал слово: выжить и открыть людям великого классика заново. Много лет спустя, издав «Толстовский листок», тюремные дневники и личные наблюдения Льва Николаевича, художник выполнил обещание.

Наученный горькой долей, Владимир Мороз не планировал когда-нибудь снова сделаться коллекционером, но, видимо, от судьбы не уйдешь. Вскоре после освобождения он увидел работы Любови Майковой, восьмидесятилетней художницы-крестьянки, и всё остальное – страх, боль, опыт – потеряло значение, померкнув перед жизненным предназначением хранителя.

Так Владимир Алексеевич начал собирать наивную живопись, по большей части состоявшую из картин самоучек, таких, как Павел Леонов, Василий Григорьев, та же «тетя Люба» (Л. Майкова). Они уникальны своей любовью к жизни, талантом в живописи. Как драгоценные бусины, Мороз собрал их в единую коллекцию, которой дорожил до последнего вздоха.

В финале: ни сожалений, ни страха. Только мысль, что не все удалось увидеть. Не удалось сберечь.

Нина БРИК

Фото из личного архива Святослава Мороза